День 15. Смерть Дроны
Снова многоговорительная серия.
Арджуна и Кришна доехали до Дроны очень вовремя - он победил Дхриштадьюмну в их поединке на мечах и собирался убить своего поверженного противника.
Арджуна стрелой выбил меч из рук учителя.
Затем Арджуна вызвал Дрону на поединок. Тот принял вызов, но, оставшись без меча, должен был вернуться в свою колесницу за новым оружием – да и в любом случае Арджуна предложил учителю меряться луками, а это же полагалось делать с колесниц.
Пока Дрона возвращался, к сильно раненому Дхриштадьюмне подбежал его колесничий, чтобы помочь хозяину. Арджуна тоже увидел сложное состояние шурина и, понимая, что сейчас колесничий, скорее всего, увезет его вообще с поля боя в госпиталь, выразительно посмотрел на друга.
Кришна сказал колесничему, чтобы тот никуда отсюда не уезжал, а под прикрытием Арджуны сам оказал своему хозяину первую медпомощь в его колеснице.
Между Дроной и Арджуной начался обмен лучным волшебством – разумеется, очень крутым.
После ответа на очередную мощную атаку Арджуны Дрона сказал, что тот, конечно, молодец и его учительская гордость, но ничего у Арджуны не выйдет, потому что его, Дроны, сила не только в его мастерстве, но и в том благочестии, которое он заслужил, безукоризненно следуя дхарме гуру, то есть справедливо относясь ко всем своим ученикам независимо от их способностей и того, какое почтение они оказывали ему - поэтому никто из его учеников не сможет победить его.
Арджуна, наверное, хотел ответить Дроне что-то почтительное – вроде того, что он и не рассчитывает победить своего великого учителя, но ему не дал Кришна. Он решил, что пора уже начинать с Дроной предсмертную воспитательную работу, и сказал, что на самом деле Дрона дхарму гуру как раз не исполнял, да и настоящим гуру никогда не был – так, в руках учеников лук поправлял и прочее, однако размахивать оружием на высоком уровне хастинапурских принцев мог превосходно научить и Бхишма, а Дрону позвали для того, чтобы он сеял разумное, доброе, вечное, но главное – убрал из умов и сердец молодежи ту вражду, которая в силу обстоятельств возникла между ними: так пусть теперь Дрона посмотрит вокруг, что он насеял, и сам догадается, что он за это заслужил.
Дрона возмутился этим словам - он честно дарил ученикам все свои знания, заботу и поддержку, так что обвинения Кришны ложны.
Кришна продолжил свою суровую мораль: Дрона и вправду считает, что он свои знания «дарил»? - он же беспощадно отфильтровывал всех тех, кто просил его о знаниях, чтобы они как-нибудь не помешали ему запросить у Хастинапура плату за обучение, а если учесть, что платой было не что-нибудь, а его личная месть, которая гарантированно отправляла в критическое состояние и без того нездоровые отношения между Панчалом и Хастинапуром, то на Дроне вообще клейма негде ставить.
Конечно, отдельным элементом суровой морали было то, что всё это Кришна говорил Дроне в присутствии его любимого ученика.
В итоге Кришна сказал, что хорошо бы Дроне сейчас перестать поддерживать преступную власть своими полководческими способностями и своим оружием и сложить его, искупив таким образом вину за всебхаратскую
Сначала Дрона сказал, что быть такого не может – никто вот так просто не смог бы подойти к войскам Ашваттхамы, чтобы он до сих пор был не в курсе, и это Кришна сейчас просто хочет его деморализовать.
Кришна ответил, что, мол, не хотите – не верьте, но вообще-то здесь война, а «белые» умеют воевать.
На это Дрона ничего не ответил словами, а выпустил в Арджуну новую волшебную стрелу. Арджуна ее отбил, а ответной стелой ранил Дрону, причем довольно сильно.
Кришна тут же это прокомментировал в том смысле, что несуществующее благочестие как-то не очень помогает, не правда ли?
Дрона взволнованно ответил, что само собой он сейчас в тревоге за сына, поэтому не может сражаться на свой максимум, и должен немедленно уехать, чтобы узнать, что с ним.
Но Арджуна не дал Дроне уехать. Он сказал, что так дела не делаются – раз учитель принял вызов, то должен продолжать поединок. Дрона прицелился в Арджуну, но тот выстрелил раньше, и его стрела убила колесничего Дроны.
Дрона сошел с колесницы - и как только гуру оказался на земле, Арджуна тут же среагировал.
Лучной мантрой Дрона погасил этот огонь, но Арджуна создал новое препятствие.
Дрона убрал и эту ловушку. Перейдя на крик, он потребовал его сейчас же отпустить – а иначе он тут всё уничтожит брахмастрой!
Кришна спокойно спросил – чтобы что? – Ашваттхаму это не воскресит, а Дроне точно нужны дополнительные грузы на совесть?
Дрона опять стал кричать, что он не верит Кришне – Ашваттхама не мог погибнуть!!!
Кришна еще раз обратил внимание на то, что здесь война – а на войне погибают.
Дрона сказал на этот раз очень просительно и не Кришне, а Арджуне, что тот должен выполнить его просьбу и отпустить его сейчас к сыну.
Закончил он, впрочем, не просительно, а угрожающе – если Арджуна откажет своему учителю, то он его убьет.
Кришна опять спросил – чтобы что? – доказать самому себе, что сын ему дороже любимого ученика?
Дрона снова перешел на крик – учеников у него много, а Ашваттхама это единственный человек, который, в отличие от учеников, появился на свет благодаря ему, и конечно, как и всякий родитель, он любит его больше всего на свете, и это самое дорогое, что у него есть.
Кришна сказал, что Дрона может сейчас взглянуть в лицо Арджуны и увидеть, что любимый ученик разделяет его отцовские чувства и, удерживая его, страдает – совсем как Дрона разделял отцовские чувства Арджуны и страдал, когда смотрел, как мучили Абхиманью; но только у Дроны к Ашваттхаме не истинная родительская любовь, а лишь чувство вины за то, что не всегда Ашваттхама был ему дороже всего на свете - когда-то, когда его сын был маленьким и такая самоотверженная родительская забота ему как раз и была по-настоящему нужна, личная месть оказалась Дроне важнее, однако теперь бесполезно пытаться это как-то скомпенсировать уже очень взрослому, а тем более мертвому Ашваттхаме, и ради этой бесполезной компенсации идти на жуткие компромиссы с совестью.
Эту мораль Кришна закончил тем, что Дрона был плохим гуру и плохим отцом – поэтому его ученики сейчас убивают друг друга, а его сын стал для него не гордостью, а слабостью и теперь погиб, воюя за преступную власть; а еще Дрона просто плохой человек, потому что и сам воюет за преступную власть...
Кришна, похоже, там готов был и дальше продолжать в том же ключе, но тут к ним подъехал Юдхиштхира.
Дрона, увидев его,...
...сразу обратился к нему – мол, ты же принципиально никогда не врешь и за 12 лет учебы ни разу даже не пытался обмануть меня, а на игре в кости говорил только правду, хотя это была жесть, поэтому тебе я поверю: скажи мне правду - Ашваттхаму убили?
Юдхиштхира сказал: «Да, учитель, я сам видел, как Бхима убил Ашваттхаму булавой».
Дрона спросил Юдхиштхиру еще раз, но более стрёмно: «Так значит, мой сын Ашваттхама погиб?»
Юдхиштхира ответил: «Я сказал вам правду, учитель. Ашваттхама погиб от удара булавой в голову».
Дрона бросил свой лук.
Пока всё это происходило, Дхриштадьюмна в своей колеснице уже достаточно оправился от поединка с Дроной и, когда увидел, что тот остался безоружным, бросился на него с мечом.
Дрона еще успел сказать, что Кришна во всём прав – он был плохим учителем, плохим отцом и плохим человеком, и его сын погиб, воюя за преступную власть, а он творил адхарму, пытаясь защитить его, и с таким грузом на совести и без сына он не хочет дальше жить; пусть Юдхиштхира передаст Кришни, что перед смертью он просил у нее прощения за то, что не помог ей на игре в кости,…
...и голова Дроны покатилась по земле.
***
Тело Гхатоткачи, наверное, забрали его ракшасы в свое поселение, а вот телам Вираты и Друпады в лагере «белых» после заката оказали те последние почести, которые им полагались как правителям своих царств.
Когда все собрались ехать в место для кремации, Юдхиштхира сказал братьям, что по дороге к «шалашам», подготовленным для костров их родственников, они остановятся у погребального костра Дроны, чтобы проситься с учителем. Братья сказали, что да, разумеется – и от воспоминаний о смерти гуру у Пандавов из их заплаканных глаз полились новые слезы, особенно, конечно, у Арджуны.
Тут Юдхиштхира рассказал стоявшей рядом Кришни, что Дрона перед смертью просил передать ей свои извинения за то, что не защитил ее на игре в кости. Видимо, из-за того, что Дрона сегодня убил ее отца, Кришни не захотела тактично игнорировать сказанное, как это было в случае с Бхишмой, а сказала, что, мол, еще один не смог за 12+ лет донести до нее свои извинения, и вообще как удобно просить прощения перед смертью – и не спросишь ведь теперь у Дроны, почему же он, если чувствовал себя таким виноватым, стал воевать за тех, кто эту игру в кости устроил.
Юдхиштхира строго сказал Кришни, что так говорить неправильно: вражда между людьми должна заканчиваться после смерти, а у Дроны действительно уже ничего не спросишь – и не надо.
Братья Юдхиштхиры немного забеспокоились, но оказалось, что зря, потому что его слова никак не задели
***
С Пандавами и Кришни к телу Дроны отправился еще и Кришна, который снова не захотел переодеться в траурное,...
...но его, похоже, покойник никак особенно не интересовал, и он пошел туда, так сказать, на других посмотреть, то есть проверить, не нуждаются ли текущие комбинации в каких-либо коррекциях.
Когда все они подходили к телу Дроны, уже лежащего на бревнах будущего костра,...
...первым их заметил Ашваттхама, который, конечно, уже узнал, каким образом «белым» сегодня удалось заставить его отца сложить оружие и принять смерть без боя. Он притормозил их и стал кричать, что как им вообще пришло в голову нарисоваться здесь после такого подлого обмана,...
...и, разумеется, он не позволит им и близко подойти к телу отца.
Возмущающемуся Ашваттхаме Юдхиштхира сказал что-то вроде того, что Кришни – мол, вражда между людьми заканчивается после смерти, а его отец был их учителем, поэтому, само собой, они хотят воспользоваться последней возможностью выказать почтение своему гуру, и Ашваттхама поступает плохо, препятствуя этому.
Ясное дело, на Ашваттхаму это не подействовало так умиротворяюще, как на Кришни – он продолжил орать о том, что поворачивается же язык сейчас ему рассказывать про хорошо и плохо, а вражда закончится только со смертью Юдхиштхиры и всех его братьев, и он не даст никому из Пандавов вернуться с Курукшетры живым, даже если ради этого ему придется схватиться за брахмастру.
Тут уже выступил Арджуна – он сказал, что, во-первых, хвататься за брахмастру Дрона из всех своих учеников научил только его, а то, что там гуру выдал в качестве утешительного приза Ашваттхаме, вечно завидующему его успехам в учебе, это ниочем; во-вторых, они, конечно, виноваты перед учителем, и хотя это никак не отменяет того, что было раньше, и Арджуна никого за то «раньше» не простил, в том числе Ашваттхаму,...
...однако сейчас он обещает, что ни один Ашваттхама на Курукшетре от их рук больше не погибнет – и, может быть, гуру, для которого жизнь сына была дороже всего, видя это с того света, простит их за сегодняшний обман.
На этом гневные выступления, собственно, закончились – Пандавы, Кришни и Кришна ушли оттуда, но хотя слов было сказано не так уж много, зато сколько в этой сцене, кроме взглядов Ашваттхамы на Пандавов, было еще ненавистных переглядок!
Самый эпик – Дурьодхана увидел Кришни. Если у стоящего рядом Карны при виде нее в мыслях и промелькнуло намерение высказать ей те извинения, от которых Кришни отказалась в 203-й серии, то оно тут же умерло под лучами ненависти, которые шли от товарища в ее сторону; кроме того, Кришни же была в окружении Пандавов, и Карне традиционно стало нехорошо от этого зрелища.
Арджуна увидел Карну и получил от него особо ненавистное алаверды за себя и за своих братьев, потому что кроме всего старого было еще то, о чем
Кроме того, Кришни увидела Духшасану, Шакуни увидел Кришну, а Бхима увидел не только Дурьодхану и Духшасану, но и всех остальных кузенов, которым прошлой ночью удалось уйти у него прямо из-под носа, и те, конечно, тоже обратили внимание на убийцу своих братьев.
В общем, многие от этой встречи сильно возбудились, и траурное настроение у них отошло несколько на второй план.
***
Погребальные костры Вираты и Друпады догорели, и всем провожавшим их в последний путь пора было уезжать с места для кремации. Кришни, само собой, возвращалась не в основной лагерь, а где-то по дороге должна была свернуть в госпиталь, и перед тем, как загрузиться в свои колесницы, все с ней попрощались до завтра, а она в ответ пожелала всем то же, что и обычно - удачи и победы в предстоящем сражении.
Но когда она подошла к своей колеснице, то обнаружила, что в ней уже сидит Бхима. Он сказал, что хочет поехать с ней, чтобы по дороге спросить у нее кое-что важное. Кришни села рядом с ним, разрешила колесничему трогаться, и они двинулись в путь. Уже будучи в крепких объятиях Бхимы, она сказала, что если он беспокоится, что по приезде она сразу бросится к медицинским делам, то пусть не беспокоится - сначала обязательно будет ужин.
Бхима ответил, что ужин это, конечно, очень важно, но есть и другое: завтра он собирается окончательно закрыть вопрос с братьями Дурьодханы и в свете этого хочет узнать, как ему правильно поступить с Духшасаной – принести ей в шатер только его кровь или всего целиком?
Кришни, наверное, вспомнила недавно виденного Духшасану у погребального костра Дроны, и снова траурное настроение у нее отошло на второй план. Она ответила Бхиме, что Духшасана, когда тащил ее за волосы, то не прятался ни в каких шатрах, и она тоже не будет, поэтому пусть Бхима завтра подержит его живого где-то на поле боя до заката, а после окончания боевых действий пошлет кого-то за ней: Бхима же собирался разбить ему грудь и оторвать руки – так он сможет этим заняться прямо там, и крови от этого ей будет достаточно, чтобы вымыть свои волосы.
Как всегда, настроение Кришни – в данном случае мстительное – передалось Бхиме, но сейчас лишь отчасти, и она, конечно, это заметила. Она спросила, что его волнует, или, может, он с ней в чем-то не согласен, и Бхима сказал, что во всём согласен, а волнует его то, что он, разумеется, помнит своё состояние на игре в кости, но вот говорить – даже в таком состоянии, - что он будет пить кровь Духшасаны, пожалуй, не стоило; однако раз сказал, то теперь деваться некуда – придется завтра пить его кровь, как дикий ракшас, бррр.
Кришни сказала, что Кришна же говорит, что всякие дурацкие клятвы выполнять не надо: в самом деле, нет никакой необходимости в том, чтобы пить кровь Духшасаны, поэтому завтра этот момент Бхима может смело скипнуть.
Бхима ответил, что тут дело не в самой клятве как таковой, а в том, чтобы Дурьодхана снова убедился в том, что он делает именно то, что говорит, и знал, что когда очередь дойдет до него, ему нечего рассчитывать на какие-то поблажки и легкую смерть.
Кришни сказала, что в таком случае придется Бхиме утешиться только тем, что в тот момент, когда он будет пить кровь Духшасаны, ему будет лучше, чем Духшасане.
Тут Бхима задумался, а потом еще крепче прижал Кришни к себе и сказал, что это она правильно заметила, и теперь он понимает, что дело не в клятве и даже не в том, чтобы что-то показать Дурьодхане: он не откажется от своих слов и выпьет кровь Духшасаны потому, что он тоже должен быть наказан - за то, что на игре в кости просто стоял и смотрел на то, что делает Духшасана, и это он тогда, сам того не осознавая, сказал, какое ему за это полагается наказание - пить кровь, как дикий ракшас, бррр.
Кришни сказал Бхиме, что диким ракшасом всё равно становиться не надо – и если ракшасских повадок никак не избежать, то пусть станет ручным ракшасом.
Бхима взял Кришни за руку, несколько раз поцеловал ее ладонь, потерся об нее и попросил Кришни ничего не рассказывать Накуле про ручных ракшасов – и она же разрешит ему завтра вымыть ее волосы в крови Духшасаны?
Кришни ответила, что разрешит только при одном условии – если он хочет вымыть ее волосы в крови Духшасаны вместе с ней, то потом отмыть ее волосы от крови Духшасаны он тоже должен вместе с ней.